Чем дальше пишет Мишель Уэльбек, тем на душе становится как-то спокойнее, и если к его первым романам перепуганные критики спешили лепить громкие эпитеты типа "окончательного приговора" и "клинического диагноза" по отношению к состоянию современного либерального общества, то теперь все как-то выстроилось в более-менее стройную картину. Ведь Уэльбек отнюдь не социолог, а неизбежное,
но не универсальное, этого социума порождение, а жутковато-медицинский мир его романов - всего лишь состояние меланхолической писательской души.
В прозрачно-автобиографических первых произведениях явно проступают кошмары неустроенного детства и невозможности комфортно пристроиться во враждебно-равнодушном обществе, в четвертом же своем "большом" романе Уэльбек заметно повзрослел и вполне логично пришел к пространству утопии, о чем свидетельствует и слово "остров" в названии. Книга построена на двух временных уровнях - в одном сюжете современный нам преуспевающий артист разговорного жанра по имени Даниэль - неумолимо стареет и, как положено у Уэльбека, постепенно теряет все то, в чем еще не успел разочароваться. А в то же время в удаленном и, естественно, кошмарном будущем его далекий клонированный потомок под номером 25 пытается разобраться в непонятных составляющих бурлящих страстей предка. Подобную десятки раз использованную фабулу, неумолимо сводящуюся все к той же емкой и нехитрой формуле "всем хана", писатель щедро наполняет фирменной уэльбековской начинкой, которая традиционно заключается в последовательной дегуманизации любого чувства и поступка. Здесь и распад любой любви и связи, и неотвратимое старение плоти, и самоубийственная бессмысленность деторождения, и тщета любой надежды на спасение. Так вот - "Остров" всего лишь проясняет, что Уэльбек на самом деле никакой не пророк и не бесстрастный судья, а давно помешанный на собственном одиночестве фантаст, пытающийся обвинить в своей инакости все человеческое сообщество вообще и современную ему цивилизацию в частности. И что, переместившись в плоскость фантастики, впечатляющая проза Уэльбека лишается основной своей составляющей - леденяще-дегумазированного ужаса реальной жизни. Подобно множеству писателей-фантастов, "мультимедийный" Уэльбек выстраивает некий несуществующий мир, где каждое произведение - от фотографических альбомов и поэтических сборников до фильмов софт-порно и музыкальных CD - воспринимается как еще один его элемент. Похоже, этот мир имеет все шансы существенно и интересно пополниться - Уэльбек грозится самостоятельно экранизировать книгу…
|